— Не правда! — топнула ногой Цири. — Геральт вовсе так не говорит. Он… он вообще молчит. Я же видела. Он стоит и молчит…
— В том-то и состоит роль поэзии, Цири. Говорить о том, о чем другие молчат.
— Ты, Лютик, — Бернье Хофмайер искоса глянул на него, — как чего скажешь, так неизвестно, плакать ли, смеяться ли или дать тебе под зад.
Верно, сказки. Но знаешь, когда сказки перестают быть сказками? Как только в них начинают верить.
Ложь тем отличается от истины, что непременно становится явью.
Природа не знает такого понятия — философия. Философией принято называть предпринимаемые людьми жалкие и смешные потуги понять Природу. За философию сходят и результаты таких потуг. Это все равно как если бы корень морковки пытался отыскать причины и следствия своего существования, называя результат обдумываний извечным и таинственным конфликтом Корня и Ботвы.
Трус умирает сто раз. Мужественный человек – лишь однажды
"— Меня не научили лечить. Меня научили убивать, втолковывая, что таким путем я могу спасать. Это была страшная ложь, Конек. Меня обманули."
Ты – ведьмак анахроничный, а я ведьмак – современный, идущий в ногу со временем. Поэтому вскоре ты останешься без работы, а я буду процветать. Выворотней, стрыг, эндриаг и вурдалаков в мире не останется. А сукины дети будут всегда.
(…) не хочу в будущем сожалеть о бездеятельности и колебаниях. Если и придётся о чём-то жалеть, то пусть это будут действия и поступки.
Подчинить ее себе было невозможно, а подчиняться ей – унизительно.
Становится все менее ясно, в чем тут дело, а когда не ясно, в чем дело, значит, дело наверняка в деньгах.
Ведьмаку редко что-нибудь снилось, да и те редкие сны он проснувшись, не помнил. Даже кошмары – а обычно это кошмары и были.
Если у тебя есть друзья и все-таки ты все теряешь, значит, виноваты друзья. В том, что сделали, и в том, чего не сделали. В том, что не знали, что следует сделать.
…С ними, ведьмак, надо обходиться по их собственным меркам – грубо, нагло, невежливо, вот тогда ты им, может быть, и понравишься. Выпьешь со мной вина?
-Разбавленного, которое здесь предлагают? – мило улыбнулся Геральт.- С величайшим… отвращением. Но ежели тебе нравится… Заставлю себя.
Йеннифэр смеялась над его опасениями, но не настаивала. А поскольку в иных ситуациях она умела настаивать так, что весь дом сотрясался и сыпалось стекло, постольку Геральт утвердился в мнении, что его решения были правильными.
Я- чародейка. Хватаю жизнь за гриву.
Не кивай. Обещания дают в полный голос.
А вы, чародеи, всегда принимаете искренность за демонстративность? Не потому ли, что не верите в искренность даже тогда, когда вычитаете ее в чужих мыслях?
Маргарита Ло- Антиль недоверчиво покачала головой , а Йеннифэр разразилась бранью. Хозяин гостиницы покраснел и раскрыл рот. Доводилось ему слышать проклятия, но такие он слышал впервые.
